Данте Алигьери. (Dante Alighieri)
Божественная комедия.
РАЙ
ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ
1 Пусть тот, кто хочет знать, что мне предстало, Вообразит (и образ, внемля мне, Пусть держит так, как бы скала держала) 4 Пятнадцать звезд, горящих в вышине Таким огнем, что он нам блещет в очи, Любую мглу преодолев извне; 7 Вообразит тот Воз, что дни и ночи На нашем небе вольно колесит И от круженья дышла - не короче; 10 И устье рога пусть вообразит, Направленного от иглы устоя, Вокруг которой первый круг скользит; 13 И что они, два знака в небе строя, Как тот, который, чуя смертный хлад, Сплела в былые годы дочь Миноя, 16 Свои лучи друг в друге единят, И эти знаки, преданы вращенью, Идут - один вперед, другой назад, - 19 И перед ним возникнет смутной тенью Созвездие, чей светлый хоровод Меня обвил своей двойною сенью, 22 С которой все, что опыт нам несет, Так несравнимо, как теченье Кьяны С той сферою, что всех быстрей течет. 25 Не Вакх там воспевался, не пеаны, Но в божеской природе три лица И как она и смертная слияны. 28 Умолкнув, оба замерли венца И устремили к нам свое сиянье, И вновь их счастью не было конца. 31 В содружестве божеств прервал молчанье Тот свет, из чьих я слышал тайников О божьем нищем чудное сказанье, 34 И молвил: "Раз один из двух снопов Смолочен, и зерно лежать осталось, Я и второй обмолотить готов. 37 Ты думаешь, что в грудь, откуда бралось Ребро, чтоб вышла нежная щека, Чье небо миру дорого досталось, 40 И в ту, которая на все века, Пронзенная, так много искупила, Что стала всякая вина легка, 43 Весь свет, вместить который можно было Природе человеческой, влила Создавшая и ту и эту сила; 46 И странной речь моя тебе была, Что равного не ведала второго Душа, чья благость в пятый блеск вошла. 49 Вняв мой ответ, поймешь, что это слово С тем, что ты думал, точно совпадет, И средоточья в круге нет другого. 52 Все, что умрет, и все, что не умрет, - Лишь отблеск Мысли, коей Всемогущий Своей Любовью бытие дает; 55 Затем что животворный Свет, идущий От Светодавца и единый с ним, Как и с Любовью, третьей с ними сущей, 58 Струит лучи, волением своим, На девять сущностей, как на зерцала, И вечно остается неделим; 61 Оттуда сходит в низшие начала, Из круга в круг, и под конец творит Случайное и длящееся мало; 64 Я под случайным мыслю всякий вид Созданий, все, что небосвод кружащий Чрез семя и без семени плодит. 67 Их воск изменчив, наравне с творящей Его средой, и потому чекан Дает то смутный оттиск, то блестящий. 70 Вот почему, при схожести семян, Бывает качество плодов неравно, И разный ум вам от рожденья дан. 73 Когда бы воск был вытоплен исправно И натиск силы неба был прямой, То блеск печати выступал бы явно. 76 Но естество его туманит мглой, Как если б мастер проявлял уменье, Но действовал дрожащею рукой. 79 Когда ж Любовь, расположив Прозренье, Его печатью Силы нагнела, То возникает высшее свершенье. 82 Так некогда земная персть могла Стать совершеннее, чем все живое; Так приснодева в чреве понесла. 85 И в том ты прав, что естество земное Не ведало носителей таких И не изведает, как эти двое. 88 И если бы на этом я затих: "Так чем его премудрость несравненна?" - Гласило бы начало слов твоих. 91 Но чтоб открылось то, что сокровенно, Помысли, кем он был и чем влеком, Он, услыхав: "Проси!" - молил смиренно. 94 Я выразил не темным языком, Что он был царь, о разуме неложном Просивший, чтобы истым быть царем; 97 Не чтобы знать, в числе их непреложном, Всех движителей; можно ль заключить К necesse при necesse и возможном; 100 И можно ль primum motum допустить; Иль треугольник в поле полукружья, Но не прямоугольный, начертить. 103 Так вот и прежде речь клонил к тому ж я: Я в царственную мудрость направлял, Сказав про мудрость, острие оружья. 106 И ты взглянув ясней на "восставал", Поймешь, что это значит - меж царями; Их - множество, а круг хороших мал. 109 Вот, что моими сказано словами; Их смысл с твоим сужденьем совместим О праотце и о любимом нами. 112 Да будет то свинцом к стопам твоим, Чтобы ты шел неспешно, как усталый, И к "да", и к "нет", когда к ним путь незрим; 115 Затем что между шалых - самый шалый, Кто утверждать берется наобум Их отрицать с оглядкой слишком малой. 118 Ведь очень часто торопливость дум На ложный путь заводит безрассудно; А там пристрастья связывают ум. 121 И хуже, чем напрасно, ладит судно И не таким, как был, свершит возврат Тот рыбарь правды, чье уменье скудно. 124 Примерами перед людьми стоят Брис, Парменид, Мелисс и остальные, Которые блуждали наугад, 127 Савелий, Арий и глупцы иные, Что были как мечи для божьих книг И искривляли лица их прямые. 130 Никто не думай, что он столь велик, Чтобы судить; никто не числи жита, Покуда колос в поле не поник. 133 Я видел, как угрюмо и сердито Смотрел терновник, за зиму застыв, Но миг - и роза на ветвях раскрыта; 136 Я видел, как, легок и горделив, Бежал корабль далекою путиной И погибал, уже входя в залив. 139 Пусть донна Берта или сэр Мартино, Раз кто-то щедр, а кто-то любит красть, О них не судят с богом заедино; 142 Тот может встать, а этот может пасть".
