Данте Алигьери. (Dante Alighieri)
Божественная комедия.
АД
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
1 Безмолвны, одиноки и без свиты, Мы шли путем, неведомым для нас, Друг другу вслед, как братья минориты. 4 Недавний бой припомянув не раз, Я баснь Эзопа вспомнил поневоле, Про мышь и про лягушку старый сказ. 7 "Сейчас" и "тотчас" сходствуют не боле, Чем тот и этот случай, если им Уделено вниманье в равной доле. 10 И так как мысль дает исток другим, Одно другим сменилось размышленье, И страх мой стал вдвойне неодолим. 13 Я думал так: "Им это посрамленье Пришло от нас; столь тяжкий претерпев Ущерб и срам, они затеют мщенье. 16 Когда на злобный нрав накручен гнев, Они на нас жесточе ополчатся, Чем пес на зайца разверзает зев". 19 Я чуял - волосы на мне дыбятся От жути, и, остановясь, затих; Потом сказал: "Они за нами мчатся; 22 Учитель, спрячь скорее нас двоих; Мне страшно Загребал; они предстали Во мне так ясно, что я слышу их". 25 "Будь я стеклом свинцовым, я б едва ли, - Сказал он, - отразил твой внешний лик Быстрей, чем восприял твои печали. 28 Твой помысел в мой помысел проник, Ему лицом и поступью подобный, И я их свел к решенью в тот же миг. 31 И если справа склон горы удобный, Чтоб нам спуститься в следующий ров, То нас они настигнуть не способны". 34 Он не успел домолвить этих слов, Как я увидел: быстры и крылаты, Они уж близко и спешат на лов. 37 В единый миг меня схватил вожатый, Как мать, на шум проснувшись вдруг и дом Увидя буйным пламенем объятый, 40 Хватает сына и бежит бегом, Рубашки не накинув, помышляя Не о себе, а лишь о нем одном, - 43 И тотчас вниз с обрывистого края Скользнул спиной на каменистый скат, Которым щель окаймлена шестая. 46 Так быстро воды стоком не спешат Вращать у дольной мельницы колеса, Когда струя уже вблизи лопат, 49 Как мой учитель, с высоты утеса, Как сына, не как друга, на руках Меня держа, стремился вдоль откоса. 52 Чуть он коснулся дна, те впопыхах Уже достигли выступа стремнины Как раз над нами; но прошел и страх, - 55 Затем что стражу пятой котловины Им промысел высокий отдает, Но прочь ступить не властен ни единый. 58 Внизу скалы повапленный народ Кружил неспешным шагом, без надежды, В слезах, устало двигаясь вперед. 61 Все - в мантиях, и затеняет вежды Глубокий куколь, низок и давящ; Так шьют клунийским инокам одежды. 64 Снаружи позолочен и слепящ, Внутри так грузен их убор свинцовый, Что был соломой Федериков плащ. 67 О вековечно тяжкие покровы! Мы вновь свернули влево, как они, В их плач печальный вслушаться готовы. 70 Но те, устав под бременем брони, Брели так тихо, что с другим соседом Ровнял нас каждый новый сдвиг ступни. 73 И я вождю: "Найди, быть может ведом Делами или именем иной; Взгляни, шагая, на идущих следом". 76 Один, признав тосканский говор мой, За нами крикнул: "Придержите ноги, Вы, что спешите так под этой тьмой! 79 Ты можешь у меня спросить подмоги". Вождь, обернувшись, молвил: "Здесь побудь; Потом с ним в. ногу двинься вдоль дороги". 82 По лицам двух я видел, что их грудь Исполнена стремления живого; Но им мешали груз и тесный путь. 85 Приблизясь и не говоря ни слова, Они смотрели долго, взгляд скосив; Потом спросили так один другого: 88 "Он, судя по работе горла, жив; А если оба мертвы, как же это Они блуждают, столу совлачив?" 91 И мне: "Тосканец, здесь, среди совета Унылых лицемеров, на вопрос, Кто ты такой, не презирай ответа". 94 Я молвил: "Я родился и возрос В великом городе на ясном Арно, И это тело я и прежде нес. 97 А кто же вы, чью муку столь коварно Изобличает этот слезный град? И чем вы так казнимы лучезарно?" 100 Один ответил: "Желтый наш наряд Навис на нас таким свинцовым сводом, Что под напором гирь весы скрипят. 103 Мы гауденты, из Болоньи родом, Я - Каталано, Лодеринго - он; Мы были призваны твоим народом, 106 Как одиноких брали испокон, Чтоб мир хранить; как он хранился нами, Вокруг Гардинго видно с тех времен". 109 Я начал: "Братья, вашими делами..." - Но смолк; мой глаз внезапно увидал Распятого в пыли тремя колами. 112 Он, увидав меня, затрепетал, Сквозь бороду бросая вздох стесненный. Брат Каталан на это мне сказал: 115 "Тот, на кого ты смотришь, здесь пронзенный, Когда-то речи фарисеям вел, Что может всех спасти один казненный. 118 Он брошен поперек тропы и гол, Как видишь сам, и чувствует всё время, Насколько каждый, кто идет, тяжел. 121 И тесть его здесь терпит то же бремя, И весь собор, оставивший в удел Еврейскому народу злое семя". 124 И видел я, как чудно поглядел Вергилий на того, кто так ничтожно, В изгнанье вечном, распятый, коснел. 127 Потом он молвил брату: "Если можно, То не укажете ли нам пути Отсюда вправо, чтобы бестревожно 130 Из здешних мест мы с ним могли уйти И черных ангелов не понуждая Нас из ложбины этой унести". 133 И брат: "Тут есть вблизи гряда большая; Она идет от круговой стены, Все яростные рвы пересекая, 136 Но рухнула над этим; вы должны Подняться по обвалу; склон обрыва И дно лощины сплошь завалены". 139 Вождь голову понурил молчаливо. "Тот, кто крюком, - сказал он наконец, - Хватает грешных, говорил нам лживо". 142 "Я не один в Болонье образец Слыхал того, как бес ко злу привержен, - Промолвил брат. - Он всякой лжи отец". 145 Затем мой вождь пошел, слегка рассержен, Широкой поступью и хмуря лоб; И я от тех, кто бременем удержан, 148 Направился по следу милых стоп.
