Данте Алигьери.  (Dante Alighieri)
Божественная комедия.
ЧИСТИЛИЩЕ

---

ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

1 Во мраке Ада и в ночи, лишенной
  Своих планет и слоем облаков
  Под небом скудным плотно затемненной,

4 Мне взоров не давил такой покров,
  Как этот дым, который все сгущался,
  Причем и ворс нещадно был суров.

7 Глаз, не стерпев, невольно закрывался;
  И спутник мой придвинулся слегка,
  Чтоб я рукой его плеча касался.

10 И как слепец, держась за вожака,
  Идет, боясь отстать и опасаясь
  Ушиба иль смертельного толчка,

13 Так, мглой густой и горькой пробираясь,
  Я шел и новых не встречал помех,
  А вождь твердил: "Держись, не отрываясь!"

16 И голоса я слышал, и во всех
  Была мольба о мире и прощенье
  Пред агнцем божьим, снявшим с мира грех.

19 Там "Agnus Dei" пелось во вступленье;
  И речи соблюдались, и напев
  Одни и те же, в полном единенье.

22 "Учитель, это духи?" - осмелев,
  Спросил я. Он в ответ: "Мы рядом с ними.
  Здесь, расторгая, сбрасывают гнев".

25 "А кто же ты, идущий в нашем дыме
  И вопрошающий про нас, как те,
  Кто мерит год календами земными?"

28 Так чей-то голос молвил в темноте.
  "Ответь, - сказал учитель, - и при этом
  Дознайся, здесь ли выход к высоте".

31 И я: "О ты, что, осиянный светом,
  Взойдешь к Творцу, ты будешь удивлен,
  Когда пройдешь со мной, моим ответом".

34 "Пройду, насколько я идти волен;
  И если дым преградой стал меж нами,
  Нам связью будет слух", - ответил он.

37 Я начал так: "Повитый пеленами,
  Срываемыми смертью, вверх иду,
  Подземными измучен глубинами;

40 И раз угодно божьему суду,
  Чтоб я увидел горние палаты,
  Чему давно примера не найду,

43 Скажи мне, кем ты был до дня расплаты
  И верно ли ведет стезя моя,
  И твой язык да будет наш вожатый".

46 "Я был ломбардец, Марко звался я;
  Изведал свет и к доблести стремился,
  Куда стрела не метит уж ничья.

49 А с правильной дороги ты не сбился".
  Так он сказал, добавив: "Я прошу,
  Чтоб обо мне, взойдя, ты помолился".

52 И я: "Твое желанье я свершу;
  Но у меня сомнение родилось,
  И я никак его не разрешу.

55 Возникшее, оно усугубилось
  От слов твоих, мне подтвердивших то,
  С чем здесь и там оно соединилось.

58 Как ты сказал, теперь уже никто
  Добра не носит даже и личину:
  Зло и внутри, и сверху разлито.

61 Но укажи мне, где искать причину:
  Внизу иль в небесах? Когда пойму,
  Я и другим поведать не премину".

64 Он издал вздох, замерший в скорбном "У!",
  И начал так, в своей о нас заботе:
  "Брат, мир-слепец, и ты сродни ему.

67 Вы для всего причиной признаете
  Одно лишь небо, словно все дела
  Оно вершит в своем круговороте.

70 Будь это так, то в вас бы не была
  Свободной воля, правды бы не стало
  В награде за добро, в отмщенье зла.

73 Влеченья от небес берут начало, -
  Не все; но скажем даже - все сполна, -
  Вам дан же свет, чтоб воля различала

76 Добро и зло, и ежели она
  Осилит с небом первый бой опасный,
  То, с доброй пищей, победить должна.

79 Вы лучшей власти, вольные, подвластны
  И высшей силе, влившей разум в вас;
  А небеса к нему и непричастны.

82 И если мир шатается сейчас,
  Причиной - вы, для тех, кто разумеет;
  Что это так, покажет мой рассказ.

85 Из рук того, кто искони лелеет
  Ее в себе, рождаясь, как дитя,
  Душа еще и мыслить не умеет,

88 Резвится, то смеясь, а то грустя,
  И, радостного мастера созданье,
  К тому, что манит, тотчас же летя.

91 Ничтожных благ вкусив очарованье,
  Она бежит к ним, если ей препон
  Не создают ни вождь, ни обузданье.

94 На то и нужен, как узда, закон;
  На то и нужен царь, чей взор открыто
  Хоть к башне Града был бы устремлен.

97 Законы есть, но кто же им защита?
  Никто; ваш пастырь жвачку хоть жует,
  Но не раздвоены его копыта;

100 И паства, видя, что вожатый льнет
  К благам, будящим в ней самой влеченье,
  Ест, что и он, и лучшего не ждет.

103 Ты видишь, что дурное управленье
  Виной тому, что мир такой плохой,
  А не природы вашей извращенье.

106 Рим, давший миру наилучший строй,
  Имел два солнца, так что видно было,
  Где божий путь лежит и где мирской.

109 Потом одно другое погасило;
  Меч слился с посохом, и вышло так,
  Что это их, конечно, развратило

112 И что взаимный страх у них иссяк.
  Взгляни на колос, чтоб не сомневаться;
  По семени распознается злак.

115 В стране, где По и Адиче струятся,
  Привыкли честь и мужество цвести;
  В дни Федерика стал уклад ломаться;

118 И что теперь открыты все пути
  Для тех, кто раньше к людям честной жизни
  Стыдился бы и близко подойти.

121 Есть, правда, новым летам к укоризне,
  Три старика, которые досель
  Томятся жаждой по иной отчизне:

124 Герардо славный; Гвидо да Кастель,
  "Простой ломбардец", милый и французу;
  Куррадо да Палаццо. Неужель

127 Не видишь ты, что церковь, взяв обузу
  Мирских забот, под бременем двух дел
  Упала в грязь, на срам себе и грузу?"

130 "О Марко мой, я все уразумел, -
  Сказал я. - Вижу, почему левиты
  Не получили ничего в удел.

133 Но кто такой Герардо знаменитый,
  Который в диком веке, ты сказал,
  Остался миру как пример забытый?"

136 "Ты странно говоришь, - он отвечал. -
  Ужели ты, в Тоскане обитая,
  Про доброго Герардо не слыхал?

139 Так прозвище ему. Вот разве Гайя,
  Родная дочь, снабдит его другим.
  Храни вас бог! А я дошел до края.

142 Уже заря белеется сквозь дым, -
  Там ангел ждет, - и надо, чтоб от света
  Я отошел, покуда я незрим".

145 И повернул, не слушая ответа.

    

            

---

---